Re: Crime and Punishment

Re: Raskolnikov's hat...

He was so badly dressed that another man, even an accustomed one, would have been ashamed to go out in such rags during the daytime. However, the neighborhood was such that it was hard to cause any surprise with one's dress. The proximity of the Haymarket [„Сенная“], the abundance of certain establishments, a population predominantly of craftsmen and artisans, who clustered in these central Petersburg streets and lanes, sometimes produced such a motley of types in the general panorama that to be surprised at meeting any sort of figure would even have been strange. But so much spiteful contempt was already stored up in the young man's soul that, for all his sometimes very youthful touchiness, he was least ashamed of his rags in the street. It was a different matter when he met some acquaintances or former friends, whom he generally disliked meeting... And yet, when a drunk man who was just then being taken through the street in an enormous cart, no one knew why or where, suddenly shouted to him as he passed by: "Hey, you, German hatter!"--pointing at him and yelling at the top of his lungs--the young man suddenly stopped and convulsively clutched his hat. It was a tall, cylindrical Zimmerman hat, but all worn out, quite faded, all holes and stains, brimless, and dented so that it stuck out at an ugly angle. Yet it was not shame but quite a different feeling, even more like fear, that seized him.
"I just knew it!" he muttered in confusion. "It's just as I thought! That's the worst of all! Some stupid thing like that, some trivial detail, can ruin the whole scheme! Yes, the hat is too conspicuous... Ludicrous, and therefore conspicuous... My rags certainly call for a cap, even if it's some old pancake, not this monster. Nobody wears this kind, it can be noticed a mile away, and remembered... above all it will be remembered later, so there's evidence for you. Here one must be as inconspicuous as possible... Details, details above all! ... It's these details that ruin everything always..." (part I, chapter 1)

... ... ... ... ... ... ... ...

He went quietly and sedately on his way, without hurrying, so as not to arrouse any suspicions. He barely looked at the passers-by, even tried not to look at their faces at all and to be as inconspicuous as possible. Then he suddenly remembered his hat. "My God! I had money two days ago, and couldn't even change it for a cap!" A curse rose up in his soul. (part I, chapter 6)

Translators
... ... ... ... ... ... ... ...

Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу. Впрочем, квартал был таков, что костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить. Близость Сенной, обилие известных заведений и, по преимуществу, цеховое и ремесленное население, скученное в этих серединных петербургских улицах и переулках, пестрили иногда общую панораму такими субъектами, что странно было бы и удивляться при встрече с иною фигурой. Но столько злобного презрения уже накопилось в душе молодого человека, что, несмотря на всю свою, иногда очень молодую, щекотливость, он менее всего совестился своих лохмотьев на улице. Другое дело при встрече с иными знакомыми или с прежними товарищами, с которыми вообще он не любил встречаться... А между тем, когда один пьяный, которого неизвестно почему и куда провозили в это время по улице в огромной телеге, запряженной огромною ломовою лошадью, крикнул ему вдруг, проезжая: "Эй ты, немецкий шляпник!" - и заорал во все горло, указывая на него рукой, - молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу. Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская, но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону. Но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его.
- Я так и знал! - бормотал он в смущении, - я так и думал! Это уж всего сквернее! Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить! Да, слишком приметная шляпа... Смешная, потому и приметная... К моим лохмотьям непременно нужна фуражка, хотя бы старый блин какойнибудь, а не этот урод. Никто таких не носит, за версту заметят, запомнят... главное, потом запомнят, ан и улика. Тут нужно быть как можно неприметнее... Мелочи, мелочи главное!.. Вот эти-то мелочи и губят всегда все... (part I, chapter 1)

... ... ... ... ... ... ... ...

Он шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать каких подозрений. Мало глядел он на прохожих, даже старался совсем не глядеть на лица и быть как можно неприметнее. Тут вспомнилась ему его шляпа. "Боже мой! И деньги были третьего дня, и не мог переменить на фуражку!" Проклятие вырвалось из души его. (part I, chapter 6)

Dostoyevsky